Клиника находилась в деревне Чуйнахтахуюб, в 10 км от города Момостенанго в западной части страны. Сама клиника — небольшое здание, которое было разделено на две части: амбулаторий и жилую зону для персонала. В амбулатории — три кабинета для приема и одна палата, а в жилой части — три комнаты, кухня, склад и ванная.

Мы жили и работали в одном месте. С 8 до 16 часов по будням принимали пациентов, а после проводили время с коллегами. Для экстренных пациентов клиника была открыта 24/7.

Вместе со мной работали медсестра Ханна Джонсон из США, медбрат Рафаэль Орландо из Аргентины, доктор Николь Харамийо из Эквадора, Мария Скоромникова, доктор из России, Мария Киселева, завхоз из России и медицинский студент Марко Санчез из Гватемалы.


У нас был общий быт: мы убирались и готовили по очереди. Это было здорово! Например, в день моего дежурства я готовила на всех завтрак, обед и ужин. Лучше всего у меня получались хачапури по-аджарски. Забавно, что они всем очень нравились. Ханна варила сыр, у ее родителей своя ферма в США, где она как раз и научилась этому ремеслу. Каждый день мы придумывали вкусные блюда и старались удивлять друг друга. Кстати, Рафаэль был мастером рыбы. Он ее очень вкусно запекал.

Мы были вместе круглые сутки. Развлечений особо не было. Конечно, было тяжеловато. Как современный человек, я привыкла к разнообразию и динамичной жизни, там было все по-другому.

Еще у нас у всех были разные медицинские школы. То есть мы учили разные клинические рекомендации, и из-за этого случались столкновения. Например, что меня удивило, в Латинской Америке инфекции мочевыводящих путей лечат цефалоспоринами первого поколения, и считают его более безопасным. Для нас это устаревший препарат, и я выступала за нитрофуран.

Мы всегда разговаривали: в корректной форме объясняли, что не так. И, конечно, не вмешивались в чужую работу. У всех был свой алгоритм ведения пациента и, если врач брала пациента, я не вмешивалась. Так же относились ко мне. Максимум, что мы можно было — спросить совета.

В 4 утра в нашу клинику постучала женщина. Она была беременна, по ее словам, на 3 месяце. После мы выяснили, что она была на 7 месяце беременности, а еще, что она шла всю ночь в клинику по грунтовой дороге, потому что уже несколько дней ее рвало желчью. Мы оставили ее в палате наблюдения под капельницей, а также проверили давление и протеины, они были в норме. В местных районных клиниках катастрофически мало врачей, а еще меньше свободных мест для пациентов. Но тот факт, что она была беременна, позволил быстро найти место. Мы транспортировали женщину в больницу, а через день узнали, что она оттуда сбежала. Мы были в шоке. Другой информации у нас не было. Разыскали номер ее соседки — она тоже была не в курсе, где больная. Развязка наступила через 4 месяца, когда та самая женщина пришла в нашу клинику уже с малышом по каким-то базовым педиатрическим вопросам.